И опять помчались по полю вокруг одинокой сосны Артемон и за ним помятые и покусанные полицейские псы.
На помощь Артемону шли жабы. Они тащили двух ужей, ослепших от старости. Ужам всё равно нужно было помирать – либо под гнилым пнём, либо в желудке у цапли. Жабы уговорили их погибнуть геройской смертью.
Благородный Артемон решил теперь вступить в открытый бой. Сел на хвост, оскалил клыки.
Бульдоги налетели на него, и все втроём покатились клубком.
Артемон щёлкал челюстями, драл когтями. Бульдоги, не обращая внимания на укусы и царапины, ждали одного: добраться до Артемонова горла – мёртвой хваткой. Визг и вой стояли по всему полю.
На помощь Артемону шло семейство ежей: сам ёж, ежиха, ежова тёща, две ежовые незамужние тётки и маленькие еженята.
Летели, гудели толстые чёрно-бархатные шмели в золотых плащах, шипели крыльями свирепые шершни. Ползли жужелицы и кусачие жуки с длинными усами.
Все звери, птицы и насекомые самоотверженно накинулись на ненавистных полицейских собак.
Ёж, ежиха, ежова тёща, две ежовые незамужние тётки и маленькие еженята сворачивались клубком и со скоростью крокетного шара ударяли иголками бульдогов в морду.
Шмели, шершни с налёта жалили их отравленными жалами. Серьёзные муравьи не спеша залезали в ноздри и там пускали ядовитую муравьиную кислоту.
Жужелицы и жуки кусали за пупок.
Коршун клевал то одного пса, то другого кривым клювом в череп.
Бабочки и мухи плотным облачком толклись перед их глазами, застилая свет.
Жабы держали наготове двух ужей, готовых умереть геройской смертью.
И вот, когда один из бульдогов широко разинул пасть, чтобы вычихнуть ядовитую муравьиную кислоту, старый слепой уж бросился головой вперёд ему в глотку и винтом пролез в пищевод.
То же случилось и с другим бульдогом: второй слепой уж кинулся ему в пасть.
Оба пса, исколотые, изжаленные, исцарапанные, – задыхаясь, начали беспомощно кататься по земле.
Благородный Артемон вышел из боя победителем.
Тем временем Карабас Барабас вытащил наконец из огромного рта колючую шишку.
От удара по темени у него выпучились глаза. Пошатываясь, он опять схватился за ствол итальянской сосны. Ветер развевал его бороду.
Буратино заметил, сидя на самой верхушке, что конец бороды Карабаса Барабаса, приподнятой ветром, приклеился к смолистому стволу.
Буратино повис на суку и, дразнясь, запищал:
– Дяденька, не догонишь, дяденька, не догонишь!..
Спрыгнул на землю и начал бегать кругом сосны. Карабас Барабас, протянув руки, чтобы схватить мальчишку, побежал за ним, пошатываясь, кругом дерева.
Обежал раз, вот-вот уж, кажется, и схватил скрюченными пальцами удирающего мальчишку, обежал другой, обежал в третий раз…
Борода его обматывалась вокруг ствола, плотно приклеивалась к смоле.
Когда борода окончилась и Карабас Барабас упёрся носом в дерево, Буратино показал ему длинный язык и побежал к Лебединому озеру – искать Мальвину и Пьеро.
На поле остались два полицейских пса, за жизнь которых, по-видимому, нельзя было дать и дохлой сухой мухи, и растерянный доктор кукольных наук синьор Карабас Барабас, плотно приклеенный бородой к итальянской сосне.
В пещере
Мальвина и Пьеро сидели на сырой тёплой кочке в камышах. Сверху их прикрывала паутиновая сеть, замусоренная стрекозиными крыльями и высосанными комарами.
Маленькие голубые птички, перелетая с камышины на камышину, с весёлым изумлением поглядывали на горько плачущую девочку.
Издалека доносились отчаянные вопли и визг – это Артемон и Буратино, очевидно, дорого продавали свою жизнь.
– Боюсь, боюсь! – повторяла Мальвина и листочком лопуха в отчаянии закрывала мокрое лицо.
Пьеро пытался утешать её стихами:
Мы сидим на кочке,
Где растут цветочки –
Жёлтые, приятные,
Очень ароматные.
Будем жить всё лето
Мы на кочке этой,
Ах, – в уединении,
Всем на удивление…
Мальвина затопала на него ногами:
– Вы мне надоели, надоели, мальчик! Сорвите свежий лопух, – видите же – этот весь промок и в дырках.
Внезапно шум и визг вдали затихли. Мальвина медленно всплеснула руками:
– Артемон и Буратино погибли…
И бросилась лицом на кочку, в зелёный мох.
Пьеро бестолково затоптался около неё. Ветер тихо посвистывал метёлками камыша.
Наконец послышались шаги. Несомненно, это шёл Карабас Барабас, чтобы грубо схватить и засунуть в свои бездонные карманы Мальвину и Пьеро. Камыш раздвинулся – и появился Буратино: нос торчком, рот до ушей. За ним прихрамывал ободранный Артемон, навьюченный двумя тюками…
– Тоже – захотели со мной драться! – сказал Буратино, не обращая внимания на радость Мальвины и Пьеро. – Что мне кот, что мне лиса, что мне полицейские собаки, что мне сам Карабас Барабас – тьфу! Девчонка, полезай на собаку, мальчишка, держись за хвост. Пошли…
И он мужественно зашагал по кочкам, локтями раздвигая камыш, – кругом озера на ту сторону…
Мальвина и Пьеро не смели даже спросить его, чем кончился бой с полицейскими собаками и почему их не преследует Карабас Барабас.
Когда добрались до того берега озера, благородный Артемон начал скулить и хромать на все лапы. Надо было сделать привал, чтобы перевязать ему раны. Под огромными корнями сосны, растущей на каменистом пригорке, увидели пещеру.
Туда втащили тюки, и туда же вполз Артемон.
Благородная собака сначала облизывала каждую лапу, потом протягивала её Мальвине. Буратино рвал Мальвинину старую рубашку на бинты, Пьеро их держал, Мальвина перевязывала лапы.
После перевязки Артемону поставили градусник, и собака спокойно заснула.
Буратино сказал:
– Пьеро, катись к озеру, принеси воды.
Пьеро послушно поплёлся, бормоча стихи и спотыкаясь, по дороге потерял крышку, едва принёс воды на дне чайника.
Буратино сказал:
– Мальвина, слетай-ка, набери веток для костра.
Лиса несколько раз пересчитала монеты, вздохнула, отдавая половину коту, и указала лапой:
– Он в этом кувшине, синьор, у вас под носом…
Карабас Барабас схватил со стола кувшин и бешено швырнул его на каменный пол. Из осколков и кучи обглоданных костей выскочил Буратино. Пока все стояли, разинув рты, он, как стрела, кинулся из харчевни на двор – прямо к петуху, который гордо рассматривал то одним глазом, то другим дохлого червячка.
– Это ты меня предал, старый котлетный фарш! – свирепо вытянув нос, сказал ему Буратино. – Ну, теперь лупи что есть духу…
И он плотно вцепился в его генеральский хвост. Петух, ничего не понимая, растопырил крылья и пустился бежать на голенастых ногах.
Буратино – в вихре – за ним – под гору, через дорогу, по полю, к лесу.
Карабас Барабас, Дуремар и хозяин харчевни опомнились наконец от удивления и выбежали вслед за Буратино. Но сколько они ни оглядывались, его нигде не было видно, только вдалеке по полю лупил что есть духу петух. Но так как всем было известно, что он дурак, то на этого петуха никто не обратил внимания.
Буратино первый раз в жизни приходит в отчаяние, но всё кончается благополучно
Глупый петух уморился, едва бежал, разинув клюв. Буратино отпустил наконец его помятый хвост.
– Ступай, генерал, к своим курам…
И один пошёл туда, где сквозь листву ярко блестело Лебединое озеро.
Вот и сосна на каменистом пригорке, вот и пещера. Вокруг разбросаны наломанные ветки. Трава примята следами колёс.
У Буратино отчаянно забилось сердце. Он соскочил с пригорка, заглянул под корявые корни…
Пещера была пуста!!!
Ни Мальвины, ни Пьеро, ни Артемона.
Только валялись две тряпочки. Он их поднял – это были оторванные рукава от рубашки Пьеро.
Друзья кем-то похищены! Они погибли! Буратино упал ничком – нос его глубоко воткнулся в землю.
Он только теперь понял, как дороги ему друзья. Пусть Мальвина занимается воспитанием, пусть Пьеро хоть тысячу раз подряд читает стишки, – Буратино отдал бы даже золотой ключик, чтобы увидеть снова друзей.
Около его головы бесшумно поднялся рыхлый бугорок земли, вылез бархатный крот с розовыми ладонями, пискляво чихнул три раза и сказал:
– Я слеп, но я отлично слышу. Сюда подъезжала тележка, запряжённая овцами. В ней сидели Лис, губернатор Города Дураков, и сыщики. Губернатор приказал: «Взять негодяев, которые поколотили моих лучших полицейских при исполнении обязанностей! Взять!»
Сыщики ответили: «Тяф!» Бросились в пещеру, и там началась отчаянная возня. Твоих друзей связали, кинули в тележку вместе с узлами и уехали.
Что за польза была лежать, уткнув нос в землю! Буратино вскочил и побежал по следам колёс. Обогнул озеро, вышел на поле с густой травой.
Шёл, шёл… У него не было никакого плана в голове. Надо спасти товарищей – вот и всё.
Дошёл до обрыва, откуда позапрошлой ночью сорвался в лопухи. Внизу увидел грязный пруд, где жила черепаха Тортила. По дороге к пруду спускалась тележка: её тащили две худые, как скелеты, овцы с ободранной шерстью.
На козлах сидел жирный кот в золотых очках с надутыми щеками – он служил при губернаторе тайным нашёптывателем в ухо. Позади него – важный Лис, губернатор… На узлах лежали Мальвина, Пьеро и весь забинтованный Артемон; всегда такой расчёсанный, хвост его волочился кисточкой по пыли.
Позади тележки шли два сыщика – доберман-пинчеры.
Вдруг сыщики подняли собачьи морды и увидели наверху обрыва белый колпачок Буратино.
Сильными прыжками пинчеры начали взбираться по крутому косогору. Но прежде чем они доскакали до верха, Буратино – а ему уже никуда не скрыться, не убежать – сложил руки над головой и – ласточкой – с самого крутого места кинулся вниз, в грязный пруд, затянутый зелёной ряской.
Он описал в воздухе кривую и, конечно, угодил бы в пруд под защиту тётки Тортилы, если бы не сильный порыв ветра.
Ветер подхватил лёгонького деревянного Буратино, закружил, завертел его «двойным штопором», швырнул в сторону, и он, падая, шлёпнулся прямо в тележку, на голову губернатора Лиса.
Жирный кот в золотых очках от неожиданности свалился с козел, и так как он был подлец и трус, то притворился, что упал в обморок.
Губернатор Лис, тоже отчаянный трус, с визгом кинулся удирать по косогору и тут же залез в барсучью нору. Там ему пришлось несладко: барсуки сурово расправляются с такими гостями.
Овцы шарахнулись, тележка опрокинулась, Мальвина, Пьеро и Артемон вместе с узлами покатились в лопухи.
Всё это произошло так быстро, что вы, дорогие читатели, не успели бы сосчитать всех пальцев на руке.
Доберман-пинчеры огромными прыжками кинулись вниз с обрыва. Подскочив к опрокинутой тележке, увидели жирного кота в обмороке. Увидели в лопухах валяющихся деревянных человечков и забинтованного пуделя.
Но нигде не было видно губернатора Лиса.
Он исчез – будто сквозь землю провалился тот, кого сыщики должны охранять, как зеницу ока.
Первый сыщик, подняв морду, издал собачий вопль отчаяния.
Второй сыщик сделал то же самое:
– Ай, ай, ай, – у-у-у!..
Они кинулись и обыскали весь косогор. Снова тоскливо взвыли, потому что им уже мерещились плётка и железная решётка.
Униженно виляя задами, они побежали в Город Дураков, чтобы наврать в полицейском отделении, будто губернатор был взят на небо живым – так по дороге они придумали в своё оправданье.
Буратино потихоньку ощупал себя – ноги, руки были целы. Он пополз в лопухи и освободил от верёвок Мальвину и Пьеро.
Мальвина, не говоря ни слова, обхватила Буратино за шею, но поцеловать не смогла – помешал его длинный нос.
У Пьеро по локоть были оторваны рукава, белая пудра осыпалась со щёк, и оказалось, что щёки у него обыкновенные – румяные, несмотря на его любовь к стихам.
Артемон слушал, задрав ухо, вертел головой, глядел блестящими глазами на друзей, спрашивал: а ему что делать?
Буратино сказал:
– Артемон будет заведовать бутафорией и театральными костюмами, ему дадим ключи от кладовой. Во время представления он может изображать за кулисами рычание льва, топот носорога, скрип крокодиловых зубов, вой ветра – посредством быстрого верчения хвостом – и другие необходимые звуки.
– Ну а ты, ну а ты, Буратино? – спрашивали все. – Кем хочешь быть при театре?
– Чудаки, в комедии я буду играть самого себя и прославлюсь на весь свет!
Новый кукольный театр даёт первое представление
Карабас Барабас сидел перед очагом в отвратительном настроении. Сырые дрова едва тлели. На улице лил дождь. Дырявая крыша кукольного театра протекала. У кукол отсырели руки и ноги, на репетициях никто не хотел работать, даже под угрозой плётки в семь хвостов. Куклы уже третий день ничего не ели и зловеще перешёптывались в кладовой, вися на гвоздях.
С утра не было продано ни одного билета в театр. Да и кто пошёл бы смотреть у Карабаса Барабаса скучные пьесы и голодных, оборванных актёров!
На городской башне часы пробили шесть. Карабас Барабас мрачно побрёл в зрительный зал – пусто.
– Черт бы побрал всех почтеннейших зрителей, – проворчал он и вышел на улицу. Выйдя, взглянул, моргнул и разинул рот так, что туда без труда могла бы влететь ворона.
Напротив его театра перед большой новой полотняной палаткой стояла толпа, не обращая внимания на сырой ветер с моря.
Над входом в палатку на помосте стоял длинноносый человечек в колпачке, трубил в хрипучую трубу и что-то кричал.
Публика смеялась, хлопала в ладоши, и многие заходили внутрь палатки.
К Карабасу Барабасу подошёл Дуремар; от него, как никогда, пахло тиной.
– Э-хе-хе, – сказал он, собирая всё лицо в кислые морщины, – никуда дела с лечебными пиявками. Вот хочу пойти к ним, – Дуремар указал на новую палатку, – хочу попроситься у них свечи зажигать или мести пол.
– Чей этот проклятый театр? Откуда он взялся? – прорычал Карабас Барабас.
– Это сами куклы открыли кукольный театр «Молния», они сами пишут пьесы в стихах, сами играют.
Карабас Барабас заскрипел зубами, рванул себя за бороду и зашагал к новой полотняной палатке.
Над входом в неё Буратино выкрикивал:
– Первое представление занимательной, увлекательной комедии из жизни деревянных человечков! Истинное повествование о том, как мы победили всех своих врагов при помощи остроумия, смелости и присутствия духа…
У входа в кукольный театр в стеклянной будочке сидела Мальвина с красивым бантом в голубых волосах и не поспевала раздавать билеты желающим посмотреть весёлую комедию из кукольной жизни.
Папа Карло в новой бархатной куртке вертел шарманку и весело подмигивал почтеннейшей публике.
Артемон тащил за хвост из палатки лису Алису, которая прошла без билета.
Кот Базилио, тоже безбилетный, успел удрать и сидел под дождём на дереве, глядя вниз злющими глазами.
Буратино, надув щёки, затрубил в хрипучую трубу.
– Представление начинается!
И сбежал по лесенке, чтобы играть первую сцену комедии, в которой изображалось, как бедный папа Карло выстругивает из полена деревянного человечка, не предполагая, что это принесёт ему счастье.
Последней приползла в театр черепаха Тортила, держа во рту почётный билет на пергаментной бумаге с золотыми уголками.
Представление началось. Карабас Барабас мрачно вернулся в свой пустой театр. Взял плётку в семь хвостов. Отпер дверь в кладовую.
– Я вас, паршивцы, отучу лениться! – свирепо зарычал он. – Я вас научу заманивать ко мне публику!
Он щёлкнул плёткой. Но никто не ответил. Кладовая была пуста. Только на гвоздях висели обрывки верёвочек.
Все куклы – и Арлекин, и девочки в чёрных масках, и колдуны в остроконечных шапках со звёздами, и горбуны с носами как огурец, и арапы, и собачки, – все, все, все куклы удрали от Карабаса Барабаса.
Со страшным воем он выскочил из театра на улицу. Он увидел, как последние из его актёров удирали через лужи в новый театр, где весело играла музыка, раздавался хохот, хлопанье в ладоши.
Карабас Барабас успел только схватить бумазейную собачку с пуговицами вместо глаз. Но на него, откуда ни возьмись, налетел Артемон, выхватил собачку и умчался с ней в палатку, где за кулисами для голодных актёров была приготовлена горячая баранья похлёбка с чесноком.
Карабас Барабас так и остался сидеть в луже под дождём.
