Очень давно на необитаемом острове, на Красном море жил один
огнепоклонник, перс. Он носил шапку, от которой лучи солнца отражались с
такой яркостью, какую редко увидишь даже на востоке. Человек этот жил
на самом берегу Красного моря, и у него не было ничего, кроме шапки,
ножа и печки с плитой; знаешь, из тех, до которых никогда не следует
дотрагиваться. Раз он взял муки, воды, сушёных слив, изюму, сахару и
сделал из этих вкусных вещей огромный сладкий хлеб в два фута ширины и в
три фута высоты. Это была замечательно вкусная вещь, сказочный хлеб.
Пёк он его, пёк, и, наконец, сладкий каравай славно зарумянился, и от
него пошёл приятный запах. Человек собрался поесть своего хлеба, но как
раз в эту минуту из совершенно необитаемой середины острова пришёл
носорог. На его носу сидел рог; глаза же зверя походили на свиные
глазки. В те времена кожа носорога плотно облегала все его тело. На ней
не было ни одной складочки или морщинки. Он был совсем такой, как
носороги в игрушечном ноевом ковчеге, только, понятно, гораздо больше
их. А все-таки он не умел вести себя прилично; плохо ведёт себя он и
теперь, и у него всегда будут дурные манеры.
Носорог сказал: «Ой!» Тогда перс бросил свой хлеб и вскарабкался на
пальму; на нем была только его шапка, от которой лучи солнца отражались
великолепнее, чем где-нибудь в другом месте на востоке. Носорог
опрокинул носом керосиновую печь с плитой, и хлеб покатился по песку;
тогда он сперва насадил его на свой рог, а потом съел и, помахивая
хвостом, ушёл в печальные, совершенно ненаселенные дебри островов
Мазандеран, Сокотра и в пустыни мысов Высокого Равноденствия. Человек
слез с пальмы, поставил печку на ножки и нараспев произнёс несколько
слов. Ты не знаешь, что он пропел, а потому я скажу тебе:
«Тот, кто съел хлеб, который я испёк, получил урок».
И в этих словах было больше правды, чем ты думаешь.
Ровно через пять недель на Красном море стало так жарко, что жители
сбросили с себя всю свою одежду. Огнепоклонник тоже снял со своей головы
шапку, а носорог скинул с себя кожу и, перебросив её через плечо,
спустился к берегу; он задумал выкупаться. В те дни кожа эта
застёгивалась у него под шеей на три пуговицы и очень походила на
непромокаемое пальто. Носорог ничего не сказал человеку о хлебе; ведь ни
прежде, ни после он не умел себя вести. Он вошёл в воду, совсем
погрузился в неё и стал выпускать из носа воздух, который поднимался
пузырьками; а его кожа лежала на берегу.
К морю пришёл и огнепоклонник; он увидел кожу и улыбнулся такой
широкой улыбкой, которая два раза обежала вокруг его лица; потом
заплясал, описал три круга около кожи носорога и потёр руки. После этого
он вернулся в свой лагерь и наполнил шапку крошками сладкого хлеба; он
никогда не ел ничего, кроме хлеба, и никогда не имел своего жилища, а
потому у него было много крошек. Огнепоклонник взял кожу носорога,
стряхнул её, поскоблил, потёр, так как она была полнехонька старой
грязи, и всыпал в неё все свои старые сухие, заветрившиеся крошки и
несколько подгоревших изюминок. После этого он снова взобрался на
вершину пальмы и стал поджидать, когда носорог выйдет из воды и наденет
кожу.
Едва носорог надел свою кожу и застегнул её на три пуговицы, ему
стало щекотно; крошки кололи его, царапали ему тело, знаешь, как бывает,
когда ты просыплешь крошки на простыню в постели? Носорог вздумал
почесаться, но от этого дело стало ещё хуже. Он лёг на песок и стал
валяться и кататься, но каждый раз, когда он переворачивался, крошки
беспокоили его все больше и больше. Чтобы избавиться от неприятности, он
подбежал к пальме и начал тереться о её ствол. Он так усиленно и так
долго тёр кожу о пальму, что над его плечами она сморщилась, образовав
большую складку; другая складка появилась внизу, там, где были пуговицы
(когда он тёрся, он оторвал их). Кожа также сморщилась в несколько
складок на ногах носорога. Все это происшествие испортило его
настроение: он рассердился, но на крошки это не имело влияния. Они были
под кожей и продолжали покалывать его тело. Наконец, носорог,
рассерженный и жестоко исцарапанный, ушёл домой. С тех пор и до
нынешнего дня у каждого носорога на коже складки, и у каждого очень
дурной характер — все из-за крошек.
Огнепоклонник спустился с пальмы; на его голове была шапка, от
которой лучи солнца отражались более чем с восточным великолепием. Он
упаковал свою печку с плитой и пошёл по направлению к Оротово, Амигдала,
к травянистым плоскогорьям Авантариво и к болотам Сонапута.